- Добрый день, Андрей! Расскажите, пожалуйста, немного о себе и о фирме, в которой работаете управляющим партнёром.
- Наша компания образовалась весной 2010 года, когда мы с моими партнёрами Ильёй Ищуком и Константином Астафьевым ушли из юридической фирмы «Вегас лекс». Я пришёл в эту фирму работать старшим юристом в 2005 г. и создал в дальнейшем отдельную арбитражную практику.
После ухода мы хотели заниматься тем же, чем занимались ранее, создать небольшой юридический бутик с исключительно судебной специализацией, но в первые же несколько месяцев к нам стали поступать запросы, которые оказались более широкими, чем запланированный круг нашей деятельности; пришлось перестраиваться.
- Отчаяния не было никогда? Стартапы всё-таки не у всех легко идут…
- Поначалу было непросто. Решение об уходе из прежней компании мы не готовили заранее, оно было эмоциональным и спонтанным, поэтому перестраиваться пришлось, так сказать «с колес». Мы искали офис, и первые, с кем мы столкнулись, оказались мошенниками: они взяли с нас аванс на ремонт офиса, а после совершенно случайно мы выяснили, что здание, в котором мы собирались снимать офис, является объектом регулярных рейдерских атак. Вернуть аванс было можно, но только через суд, а это время, которым мы не располагали в тот момент, мы смотрели вперёд, горели идеей создания новой фирмы, поэтому не оглядываясь назад, мы буквально через несколько дней нашли свой первый офис, с прекрасным видом с 15 этажа на центр Москвы, сделали там ремонт и приступили к работе.
Начинали втроем. Сейчас у нас уже более 30 юристов и патентных поверенных, из них 11 партнёров. У нас нетипичная для многих российских юридических фирм компания, когда партнёров стараются не делать особо много. Напротив, нам ближе опыт западных фирм, в которых довольно прозрачные правила для тех талантливых юристов, которые демонстрируют высокий потенциал и способности, чтобы становиться партнёрами. Вокруг каждого партнёра создаётся небольшая ячейка из юристов по своим специализациям. В практике интеллектуальной собственности, например, юридическое образования для некоторых сотрудников является вторым, первое же было получено по техническим дисциплинам: физмат, химия, биология и прочее. Оно и понятно, ведь приходится работать со сложными патентными проектами для различных компаний в области фармацевтики, машиностроения, IT, телекома, медиакомпаний и т.д.
- А патентные поверенные занимаются регистрацией патентов?
- Да, но в не таком большом количестве, как лидеры рынка в этой сфере, где бизнес делается на объеме и количестве зарегистрированных патентов, нам же в большей степени интересна более сложная работа, как правило, связанная с конфликтом тех или иных патентов, которые перерастают в глобальные споры в сфере интеллектуальной собственности. Все, наверное, слышали про патентную войну между Apple и Samsung, где количество различных споров по всему миру исчисляется сотнями. У нас довольно много подобных дел, как по патентам, так и по товарным знакам, авторским правам и т.д. Поэтому самым популярным местом у наших IP-специалистов помимо самого Роспатента является небезызвестный вам так называемый «СИП» – Суд по интеллектуальным правам. Считаем его одним из самых лучших специализированных судов, созданных за последнее время, очень толковых судей объединили под одной крышей, очень грамотно сложнейшие дела разбирают, даже по западным меркам.
- Понятно. В общем, по широкому спектру всего правового поля работаете. Антимонопольная практика, я слышал, была у вас сильная. Анна Нумерова, одна из выпускниц РШЧП, у вас работала, как раз в антимонопольном праве специализировалась. А ещё какие-то выпускники РШЧП остались?
- Да, антимонопольная практика один из наших флагманов, Илья Ищук признанный эксперт на рынке в этой сфере, участвовал во многих прецедентных и громких антимонопольных разбирательствах последних лет, является одним из ключевых экспертов в сфере ритейла и регулировании рынков по закону о торговле. Аня Нумерова была у нас партнёром некоторое время назад, но получила очень интересное предложение от абсолютного лидера нашего юридического рынка, признанного во всем мире – юридической фирмы ЕПАМ. Мы расстались очень хорошо, до сих пор дружим, помогаем друг другу по работе, она сейчас возглавляет некоммерческое партнерство «Содействия конкуренции», а недавно получила официальную награду от президента за вклад в развитие этого направления в нашей стране, которое, действительно, по многим параметрам довольно передовое, даже по мировым стандартам. Мы ей очень гордимся. Кроме неё из выпускников РШЧП у нас работала Лина Тальцева, которая недавно усилила команду юристов из Гапром нефти, Илья Дедковский наш выпускник, один из ключевых сотрудников фирмы на сегодняшний день. Кирилл Труханов, когда я еще принимал его в арбитражную практику в Вегас-Лекс к себе в команду, также является выпускником школы, поэтому следим и радуемся его успехам тоже. Он большой молодец, недавно дополнительно получил международную юридическую степень в сфере арбитража. Можно сказать, что РШЧП - это бренд, я в резюме уже привык отмечать себе, если кто-то претендует на вакансию с таким дипломом. Но сейчас с открытыми вакансиями тяжело.
- А что, рынок стагнирует?
- Очень много свободных юристов сейчас на рынке, и соответственно конкуренция среди них за освобождающиеся позиции очень высока. А у юридического бизнеса дела сейчас не сахар. Знаете же, да? Когда реальный сектор падает на 5-10%, то обслуживающий его внешний консалтинг падает на все 30-40%. Клиенты начинают экономить на всём: на рекламе, на маркетинге и на внешнем юридическом сопровождении проектов тоже, что вполне объяснимо. Семинары повышения квалификации урезают, подписку на журналы сокращают и т.п.
- Но в долгосрочной перспективе отказ от юриста чреват. Неужели про это забывают? Сегодня сэкономил несколько сотен тысяч за год, а расплачиваться за ошибку потом десятками миллионов.
- Да, это очевидно. Но компании часть вопросов закрывают силами внутренних юристов, многие из которых пришли как раз из консалтинга и имеют отличные знания и навыки даже по самым сложным направлениям, например в сфере трансграничных споров или международных сделок M&A. Когда внутренний юрист востребован, постоянно занят профильной работой, то компании это гораздо дешевле, чем постоянно нанимать внешнего консультанта. Но всё равно, сейчас открытых вакансий юристов на рынке немного, а резюме юристов в активном поиске работы огромное количество, Ко мне в день по 3-5 резюме падает на электронную почту, хотя на нашем сайте прямо написано, что вакансий нет. Я кадровый резерв огромный создал за эти годы, там сотни резюме очень толковых юристов разного уровня и специализаций, но в год мы берем не более 3-5 новых юристов, растём постепенно, тем более сейчас, поэтому очень часто рекомендую лучших своим клиентам и коллегами по цеху в консалтинг, времена непростые, надо помогать друг другу. Много приходит резюме от юристов со степенью бакалавра.
- Этих, наверное, первыми в корзину оправляете?
- Часто да, если это конечно не какой-то уникум. А какой смысл? Если на те же деньги претендуют магистры из престижных вузов, уже более зрелые и подготовленные. При этом рынок юруслуг продолжает падать, вот уже второй год как.
- Два года?! Я думал, только начал.
- Нет, давно уже. Как начали иностранцы уходить с рынка. По разным причинам, кто-то по политическим, кто-то из-за санкций, а кто-то чисто по экономическим. Произошло резкое падение уровня жизни и платежеспособности населения в России, за ним резко упал потребительский спрос, девальвация и инфляция усугубили ситуацию, народ стал экономить. Поэтому иностранцы многие пошли «на выход», пусть может и временно, но это значительные инвестиции, которые в очень приличных объемах утекают с нашего рынка, в то время, когда они очень нужны. Кроме того, в силу ухудшения экономической ситуации подняли снова голову рейдеры и различные мошенники с криминальным прошлым. Начинают реализовывать проекты с инструментарием из 90-х: с подделкой документов, с рейдерскими атаками, с переписыванием реестров акционеров и недвижимости, что тоже не добавляет позитива, особенно для иностранцев, кто, как правило, менее защищен и подготовлен к такому декиктному поведению третьих лиц. А для многих российских компаний, находящихся в тяжелом экономическом положении, репутационные вопросы и антикоррупционный compliance отошли сегодня на второй план, многим надо просто выжить и не уйти в банкротство.
- О, я тоже тут узнал одну очень некрасивую историю, с Катерпилларом. Дорогущую технику в лизинг сдавали, цены в иностранной валюте. Потом сбой и расторжение договора лизинга, технику вернули, договорились, по какой цене. Те продали технику по этой цене, дальше уступка лизингополучателем своего требования «о возврате выкупной цены» какой-то юридической конторе, иск от неё к лизингодателю и итог – взыскали с лизингодателя сумму, превышающую ту, которую ему заплатил лизингополучатель. Ни техники, ни денег. Бизнес по-русски!.. Дело рассматривалось в арбитражной системе. И кассация отказалась приостанавливать исполнение. Цена вопроса миллиард, кажется. Был бы я иностранцем, уже бы начал лыжи складывать.
С другой стороны, я со своим хорошим знакомым из Германии недавно встречался, он говорит, никуда они не денутся, все только и ждут, чтобы вернуться.
- Да, это правда. У нас тоже довольно много таких дел, когда иностранные компании, работающие в России, может быть в силу своей врожденной добропорядочности и добросовестности при ведении бизнеса, когда сталкиваются вот с такими маргинальными проявлениями, впадают в некий транс и шоковое состояние, а российские суды, куда они в итоге обращаются за защитой, очень часто подходят к таким ситуациям довольно формально. Всё это негативно влияет на наш инвестиционный климат в стране. Что касается экономики, то да, чем ниже упадём сейчас, тем выше потом отскочим в будущем. Многие уже говорят, что мы на том самом дне, будем надеется, что ниже уже не пойдём и рост не за горами. А пока мы в основном занимаемся так называемыми «похоронными услугами» для иностранного бизнеса: ликвидируем представительства и их «дочки», сопровождаем банкротные проекты, пытаемся вытащить долги от недобросовестных контрагентов, для многих из которых экономический кризис в России лишь предлог для неисполнения обязательств под «общий шумок», а не реальные финансовые трудности. Некоторые иностранцы так быстро уезжали, что оставляли нам даже мебель и технику, что-то мы оставляли потом себе, а что-то мы были вынуждены раздавать по разным учреждениям, в том числе и детским. Что касается роста, то замещение есть какое-то, конечно, как говорится «свято место пусто не бывает», но пока его глобально на рынке не сильно заметно. Ставка наших властей на Китай и другие азиатские страны не сработала, нас там пока никто особо не ждёт, да и они осторожно к нам относятся, инвестиции есть, но незначительные.
- Ну, китайцы своего не упустят…
- Да, но они сейчас подходят к юриспруденции спокойно, это всё-таки не европейцы, которые каждую запятую проверяют и без визы юристов ни один документ не подпишут. Культура и ментальность очень разные, по крайней мере пока. Возможно, что глобализация мировых экономик в разных странах рано или поздно выровняет эти вещи в будущем. Большинство же иностранных компаний - наших клиентов, с офисами в России и без таковых, можно сказать сейчас наша основная опора для дальнейшего развития. Так или иначе, они довольно много заказывают нам юридической работы по своим российским проектам, многие из-за резкой девальвации поменяли своих глобальных иностранных консультантов на нас, поскольку мы более гибки в ценообразовании, предоставляем соизмеримый уровень качества экспертизы и коммуникаций, 90 % наших юристов уверенно владеют английским языком, поскольку до 70 % об общего объема работы так или иначе связано с иностранным бизнесом, поэтому образно можно сказать, что КИАП, это такой маленький интеллектуальный Газпром, продающий за валютную выручку в отличие от газовой монополии за рубеж не нефть и газ, а российские юридические мозги, которые в отличие от углеводородов, безлимитны. Так что, думаю, что российский Центральный банк должен быть нам благодарен за поддержку российской национальной валюты и наш пусть маленький, но от того не менее важный вклад в положительный торговый баланс страны.
- Ладно, с иностранцами понятно, а о каких-то еще интересных проектах можете рассказать?
- Могу рассказать про Legal run, интересно?
- Да, давайте, слышал об этом проекте. В прошлом году как раз команда юристов из РШЧП выиграла приз, как лучшая корпоративная команда бегунов.
- Если кратко, то Legal Run – это первый международный благотворительный забег, объединяющий представителей одного профессионального сообщества - юристов. В забеге в различных городах мира принимают участие российские и иностранные юрфирмы, внутренние юридические службы компаний, студенты и преподаватели юридических факультетов. Многие участвуют в забегах в формате корпоративных команд. Проект фандрайзиноговый – сбор взносов проходит во время онлайн регистрации на забег, при этом деньги напрямую попадают на счет давнего партнера проекта - благотворительного фонда «Подари жизнь». Организация забегов проходит за счет частных пожертвований и средств спонсоров – юридических фирм. Legal Run проходит при поддержке Федеральной палаты адвокатов РФ и традиционно приурочен к трем праздникам: 1 июня – День защиты детей, 31 мая – день российской адвокатуры и всемирный день отказа от курения, то есть объединяется три идеи: спорт, юриспруденция и благотворительность. Впервые мы провели забеги 31 мая 2014 года в Москве, в парке «Новодевичьи пруды».
В 2015 году официально организованные масштабные забеги прошли уже не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Самаре и Новосибирске и даже Лондоне. Более 1500 бегунов-юристов приняли участие в забегах по всему миру, несколько сотен волонтеров, в основном студенты юридических факультетов различных ВУЗов, помогали в организации забегов. Более того, помимо официальных забегов в перечисленных городах в этот же день по всему миру прошла акция Global Legal Run – глобальные флэшмобы юристов в рамках поддержки проекта Legal Run. В акции приняли участие около 200 юристов в тех городах и странах, куда официальный забег Legal Run пока не дошел: 31 мая 2015 года они вышли на улицы своих городов и пробежали произвольную дистанцию, сделав добровольное символическое пожертвование на счет фонда «Подари жизнь». Таким образом, по нашим примерным данным, юристы Legal Run бежали в 26 городах и 14 странах: в России - от Владивостока до Калининграда, в Европе - от Праги до Лиссабона, несколько юристов бежали даже в США. В рамках проекта удалось собрать более 2,6 млн руб. добровольных пожертвований – на эти средства была оказана адресная помощь восьми тяжелобольным детям с онкологическими заболеваниями, к сожалению, некоторые из них за этот год так и не смогли справиться с тяжелыми заболеваниями, но мы не опускаем руки и продолжаем. В этом году, например, к вышеперечисленным городам присоединились юристы из Екатеринбурга, Тюмени и Воронежа, приходят заявки из других городов, а это значит, что география и интерес к спортивному образу жизни и благотворительности у юристов растёт и это здорово, вместе мы сможем сделать больше.
- А зачем вам такой проект? На него уходит наверное огромное количество времени, отвлекая вас и вашу команду от основной юридической деятельности?
- Это правда, времени уходит очень много, подготовка занимает несколько месяцев напряженной работы сотен людей по всей стране. Но с каждым годом проект поддерживает всё большее количество людей, например, только в этом году московский этап legal Run поддерживает, в том числе и финансами, более 20 юридических московских юрфирм, в других городах проведения также объединяются местные юридические компании. Мы стремимся своим примером внести вклад в развитие этого направления, трудом и волонтерским энтузиазмом задать высокие стандарты и вдохновить другие профессии и сообщества искать и реализовывать подобные идеи. Нам также очень важно объединить людей, особенно юристов, которые сейчас крайне разрозненны, поднять их выше своих личных амбиций и коммерческих интересов, а это непросто. Но мы не ищем легких путей и продолжаем верить, что участники одного конкурентного рынка могут быть вместе, зарывать «топоры войн», как в древности, на время проведения олимпийских игр, потому что вместе делать добрые дела приятнее, интереснее и веселее. Как видно из слогана проекта «Беги. Улыбайся. Помогай», проект призывает профессиональное сообщество юристов объединяться, чтобы помогать тем, кому это так нужно, чтобы жить...
- Возвращаясь к юриспруденции, позволю себе вопрос по антимонопольному праву, который меня сейчас весьма занимает. Скажите, а на интеллектуальную собственность тоже должно распространяться антимонопольное регулирование, по-вашему? Например, я производитель лекарства от рассеянного склероза. Иностранец. Конкурирую с другими производителями таких препаратов, и довольно успешно. Зашёл на российский рынок, начал продавать через российского дистрибьютора. Год продавал, два продавал, а на третий мне окончательно разонравилось, как он работает, и я принял решение торговать своим препаратом через собственную дочернюю компанию. И тут антимонопольный орган мне говорит – это нехорошо, что ты расстался с российским дистрибьютором и будешь продажи выстраивать через свою компанию, нам это не нравится, ты на конкуренцию можешь плохо повлиять, из-за чего цена на твоё лекарство может вырасти и российские потребители будут недовольны. И признали мои действия нарушающими антимонопольное право. Это верно, как Вы считаете? Мне вот немного не по себе от этого решения: я производитель лекарства, я его придумал и вложил огромные деньги в его разработку, мне принадлежит исключительное право, я вообще-то монополист по своей природе, хочу использую его, хочу нет, а мне начинают говорить: нет, ты давай торгуй так, чтобы была полная конкуренция в отношении твоего товара и цена была бы низкой.
- Я примерно догадываюсь, о каком громком деле, которое недавно было рассмотрено в Верховном суде, вы намекаете. Я, как и многие эксперты-юристы на рынке, считаю принятое решение по этому делу неправильным и даже в какой-то степени абсурдным. Помимо материальных противоречий в этом деле, меня очень смутила использованная процессуальная форма, которая позволила российскому дистрибьютору достигнуть необходимого для себя результата в высшей судебной инстанции. Всё это не добавляет плюсов нашей судебной системе, тем более, когда вот так с помощью так называемых «спец определений» заместителей председателя Верховного суда пересматриваются дела по «щелчку пальца» одного человека, по существу почти не практикующего в качестве судьи, а выполняющего больше административно-организационные функции. При этом так легко перечеркиваются судебные акты, к которым имели отношение как минимум 10 профессиональных судей в нижестоящих судебных инстанциях, в том числе и 3-х профильных судей с соответствующей специализации из экономической коллегии самого Верховного суда.
Скажу больше, после ликвидации Высшего арбитражного суда, когда было чётко и понятно, как и для чего работает надзорная инстанция, какие цели ставятся во главу угла, а в первую очередь это единообразие судебной практики, то вся текущая конструкция рассмотрения споров в Верховном суде, носит для меня лично, крайне сомнительный характер, с точки зрения достижения этих же самых целей. Ведь если мы вспомним, то именно единообразие судебной практики стало девизом при ликвидации высшей судебной инстанции для предпринимателей. О каком единообразии можно говорить, когда для многих нижестоящих судов сегодня практикой Верховного суда становятся судебные акты в коллегиях по так называемым делам во «второй кассации».
Да, не спорю, что такие дела рассматриваются по существу, но не широким Президиумом, как ранее в ВАС, а лишь тройками судей, как и в апелляционных и кассационных инстанция, в которых, чего скрывать, зачастую только один судья в силу своей личной загрузки так называемых «боковых судей», очень подробно изучал материалы дела. Сама форма «второй кассации», выражусь может быть грубо, но настолько для меня лично «уродлива», что говорить про нее, как про эффективный механизм для выработки единообразной судебной практики не приходится, при всем моём уважении к судьям в коллегиях. Так называемая «вторая кассация» в Верховной суде фактически занимается устранением судебных ошибок нижестоящих судов, а это задача судов апелляционных и кассационных инстанций, а, в свою очередь, надзорные функции высшей судебной инстанции, почти не работают, Почему бы еще не сделать в Верховном суде третью или еще четвертую кассацию? Я, конечно, утрирую, но на самом деле, при огромном количестве судебных инстанций для обжалования решений нижестоящих судов, а если добавить все возможные формы для обжалования, в том числе привнесенные из устаревшего советского ГПК РФ в действующий АПК, то их будет порядка десятка, а единообразия практики как не было, так и нет, а отсюда уже и появляются такие вот казуальные спорные судебные акты на самом верху, которые мы с вами обсуждали выше. У нас есть дела в арбитражных судах, которым уже более 7 лет, а мы на четвертом судебном круге находимся до сих пор в первой инстанции и это, конечно, не нормально. При этом Президиум Верховного суда, собирается крайне редко и, конечно, единичные дела по экономическим спорам, которые могут попасть в Президиум, ну никак не могут эту практику формировать в нужном объеме и качестве.
Кроме того, большие нарекания у меня вызывает само наличие в законодательстве эти самых «спец полномочий» у замов и председателя Верховного суда, считаю это типичным архаизмом и пережитком советской судебной системы. При этом, при моем общем скепсисе к действующей структуре Верховного суда, к которой мы все теперь должны подстраиваться сейчас, всё-таки радует, что Пленум Верховного суда последние полтора года работает довольно эффективно и почти каждый месяц выдает всё новые и новые разъяснения по тем или иным вопросам материального и процессуального права.
Хотя некоторые наши коллеги идут дальше и считают, что и постановления Пленума являются лишними для нашей судебной системы, что между законодательством и правоприменением по конкретным делам не должно быть никаких посреднических разъяснений, что в этом плане в своё время прецедентообразуюзщие дела в Президиуме Высшего арбитражного суда и обобщенные обзоры по конкретным делам были куда более правильными ориентирами для нижестоящих судов при формировании единообразной судебной практики, нежели комментарии судей высшей судебной инстанции, изложенные в виде очередного Пленума. Многие эксперты с этим не согласны, но я считаю, что сейчас, когда у Президиума Верховного суда фактически отсутствует роль по формированию единообразия судебной практики, наличие Пленумов является лучшим из имеющихся механизмов для формирования таких стержнеобразующих разъяснений для практики, нежели это будут исключительно отдельные судебные акты коллегий по конкретным делам. В любом случае, на сегодня цель судебной реформы не достигнута, до единообразия нам еще ой как далеко, рассуждая ранее про Китай можно сказать - «как до Китая».
Видимо, отчасти поэтому, от нестабильности судебной практики, непоследовательности в судебной реформе, а также огромного количества возможностей для бесконечного обжалования судебных актов в государственных судах, выливающихся в итоге в многолетную судебную волокиту, большое количество судебных споров уходит из государственных арбитражных судов в суды третейские. С одной стороны, это хорошо, так как разгружаются итого сейчас перегруженные государственные арбитражные суды, на которых законодатель еще и банкротство физических лиц сгрузил, с другой стороны, качество третейских судов сегодня, особенно в период реформы третейского законодательства, вызывает опасения.
- Вы заговорили о третейских судах, я знаю, что вы входите в правление Российской арбитражной ассоциацию (РАА), которая создала третейский суд. Что это, не расскажете поподробнее?
- Несколько лет назад собралась группа юридических фирм, обслуживающих в первую очередь иностранцев, и задумала создать третейский суд по образцу западных арбитражей, который мог бы считаться по-настоящему независимым и вернуть крупные судебные споры с российскими активами и компаниями, утекающие сейчас в Стокгольм, Париж и Лондон, обратно в Москву. В России, к сожалению, за последние десять лет институт третейского судопроизводства был сильно дискредитирован. В стороне от коррупционных скандалов не остаются даже наиболее уважаемые третейские институции. Опять же, по моему мнению, это некий признак времени: если в современном российском обществе нет доверия ни к друг к другу, ни к власти, ни к государственным судам, то откуда взяться доверию к третейским судам? Очень много мошенников в этой сфере, дельцов-ремесленников, кто штампует решения на потоке и под заказ. Есть спрос – есть и предложение. Значит, бизнесу такие суды нужны. Возвращаясь к арбитражной ассоциации, сейчас юридические фирмы, стоявшие у истоков российской арбитражной ассоциации, рекомендуют своим клиентам включать в третейские оговорки рассмотрение споров именно в этом арбитражном институте. Количество членов ассоциации, состоящих из российских и иностранных юридических фирм подходит к 100.
В целях повышения независимости судей данного суда применяются все передовые наработки зарубежных стран, в частности имеющийся комитет по номинированию может отвести кандидатуру арбитра, выбранную стороной, так как очень четко регламентированы вопросы конфликта интересов. Арбитр в споре - это не адвокат стороны, который его назначал в процесс.
Ассоциацией недавно принят самый современный регламент по рассмотрению споров на базе общепризнанного в мире арбитражного регламента ЮНСИТРАЛ. Создан великолепный сайт, набрана панель арбитров из ведущих мировых специалистов в этой сфере, проводятся программы по обучению арбитров, запущен конкурс по рассмотрению в игровой форме споров по Регламентам РАА для студентов юридических факультетов и т.д. На сегодняшний день ассоциация принимает активное участие в третейской реформе, много ценных предложений от ассоциации были положены Минюстом в новый профильный закон об арбитражах. Идёт активное взаимодействие и обмен опытом с ведущими мировыми коммерческими арбитражами.
Также, одна из интересных процедур в российской арбитражной ассоциации – так называемый Онлайн-арбитраж. Его смысл в том, чтобы небольшие дела можно администрировать в электронном виде. В таких делах попробовать себя в качестве арбитра могут и довольно молодые юристы. Выпускники РШЧП, например.
- Необычная штука. Интересно, не будет ли она отторгнута арбитражными судами, которые должны приводить судебные акты, принятые в такой интересной процедуре, к исполнению.
Если захотеть, то можно загубить на корню любую, даже самую полезную и нужную идею. Например, можно сказать, что не соблюдается принцип непосредственности судебного разбирательства, раз стороны в нём лично не участвуют. Хотя такие же претензии можно выдвинуть в отношении любого письменного процесса, в т.ч. популярного сегодня упрощённого производства. Всё можно поломать, если будет такое желание. Надо просто понимать, что такие онлайн-арбитражи это мировая тенденция и если стороны так договорились и это не нарушает публичный порядок и интересы третьих лиц, то государственный суд не может вмешиваться в волю сторон и пересматривать такие споры по существу или иным образом препятствовать приданию им юридической силы государственного принуждения при исполнении. Можно её воспринять, а можно начать усиленно с ней бороться. Однако я лично не вижу причин для борьбы и думаю, что у ассоциации, да и всех нас всё самое интересное еще впереди. Мы живем в интересное время и несмотря на все сложности и трудности, я верю, что юристы будут играть более серьезную роль, нежели сейчас, в становлении цивилизованного гражданского общества и правового государства в России.
- Вот это отличное завершение разговора, на мой взгляд. Ни убавить, ни прибавить. Спасибо! Желаю успехов в Вашей профессиональной деятельности.